М. фон Альбрехт. История римской литературы. Вторая глава: I. Литература Республиканской эпохи: общий обзор. Латинская и греческая литература

Михаель фон Альбрехт. История римской литературы
От Андроника до Боэция и ее влияния на позднейшие эпохи
Перевод с немецкого А.И. Любжина
ГЛК, 2003. Том I. 

Примечания, библиографию и список сокращений
смотрите в печатном издании книги

Благодаря Александру греческая культура получила значение мировой. В эллинистическую эпоху — от Александра до смерти Цезаря — Рим завоевывает греческий Восток и одновременно проникается греческой культурой; но, в отличие от других народов Средиземноморья, римляне остаются верны своему языку и противопоставляют греческой литературе свою собственную. В эпоху эллинизма латынь овладевает греческими литературными формами — и прежде всего современными.

Встреча с греческой культурой происходит не в безвоздушном пространстве; она связана с определенными местностями и ландшафтами, с которыми Рим последовательно вступает в более тесные отношения. Предмет чтения выбирается не по произволу: прежде всего это те греческие писатели, которые по материалу, происхождению или судьбе связаны с Италией — Энний занимается сицилийскими авторами, такими, как Эпихарм или Архестрат из Гелы. И позднее римляне охотно ссылаются, напр., на италийского философа Пифагора и на «сицилийских Муз» Феокрита. В конкретном случае речь идет не столько о подражании, сколько об ответе на вызов исторической ситуации. С этой точки зрения возникновение римской литературы — часть более масштабного процесса. Римляне обязаны своими победами не мнимому консерватизму, но способности учиться и находить новые ответы на новые вызовы. Не имея до тех пор понятия о манипулярном построении войск, они перенимают эту тактику у самнитов и бьют последних их собственным оружием; в борьбе против Карфагена «земледельческий народ» выставляет сильные эскадры и одерживает морские победы. Римские отцы семейств, и прежде всего Катон Старший, перенимают современный эллинистический способ ведения хозяйства — плантацию. Новые формы жизни отображаются в эллинистической архитектуре домов и вилл. Картина образования самобытного культурного ландшафта Италии была бы неполной, если забыть о самосознании, которое находит свое отражение в стремлении создать противовес греческой литературе.

Приказ Эмилия Павла, победителя при Пидне (168 г. до Р. X.), перевезти царскую библиотеку из Пеллы в Рим — момент исторического значения. Важные последствия для духовной жизни имеют также тесные связи между Римом и Пергамским царством, которое им достается как наследство последнего правителя, Аттала III (133 г. до Р.Х.). Глава тамошней грамматической школы, стоик Кратет из Маллоса (II в.), учитель Панэтия, прибывает — может быть, уже в 169 г. — в Рим как пергамский посол и занимается там преподавательской деятельностью. Его истолкование поэтов для многих римлян и позднее остается образцом: он находит у Гомера всеобъемлющие географические познания и — в описании щита — даже научное мировоззрение Стой; при этом не обходится без частых обращений к аллегориям. В учении о языке Кратет подчеркивает значение аномалии в противоположность аналогии. К нему восходит стоическая ориентация римской филологии и римского восприятия литературы и языка. Стоицизмом будет окрашено учение о языке ведущего грамматика Л. Юлия Стилона Преконина (ум. в первой трети I в. до Р. X.), который опосредованно — через своих учеников Цицерона и Варрона — определит римское духовное развитие на века.

Тесная связь с Пергамом оставляет свой след: строгая научность александрийцев не может утвердиться в Риме: духовные антиподы Кратета — филолог-аналогист Аристарх, специалист по критике текста (ум. около 145 г. до Р. X.), и ученый-универсал Эратосфен (ум. около 202 г. до Р.X.), вычисливший окружность Земли и отказавший Гомеру в научном авторитете.

Еще один путь к духовному миру Эллады — Родос, островная республика, оказывающая серьезное влияние на Рим — не в последнюю очередь в силу своего торгового значения. Речь идет не только о том, что после перехода Птолемеев на сторону египетской партии в середине II века до Р. X. он принимает изгнанных из Александрии ученых; его выбрали в качестве второй родины великий астроном Гиппарх из Никеи (после 127 г. до Р.Х.), известные риторы, такие как Молон, у которого учились Цезарь и Цицерон, и философ-стоик Посидоний из Апамеи (ум. примерно 51 г. до Р.X.), чрезвычайно важный для понимания многих латинских текстов. Его учитель Панэтий (ум. около 109 г. до Р. X.) — родосец по происхождению, ученик Кратета и член кружка Сципиона; он дает образец для De officiis Цицерона. Родос тоже вносит свою существенную лепту в стоический оттенок римской мысли.

Школьные годы римлян в эллинском училище не свободны от некоторого напряжения. У них есть желание извлечь для себя пользу из греческого опыта, но не дать их теориям отвлечь учеников от реального мира.

Философское посольство (155 г. до Р. X.) приводит к столкновению архаического государственничества и современного скепсиса: из Афин в Рим прибывают перипатетик Критолай, скептик из Академии Карнеад и стоик Диоген. После того как Карнеад произнес в один день речь в пользу справедливости в политике, а на следующий — против таковой, Катон начал хлопотать о том, чтобы разрушитель морали как можно скорее покинул город. Однако это не мешает римлянину за закрытыми дверями учиться у греков тому, чему только возможно — даже в области капиталистической организации сельского хозяйства. Создание латинской литературы — также плодотворная реакция на неодолимое греческое влияние.

Носители эллинистической закваски — не только многие безымянные деловые люди, вольноотпущенники и рабы столицы, из коих одни были домашними учителями, другие писали или правили написанные по-гречески исторические труды своих римских хозяев, — но и отдельные выдающиеся личности. Духовный рассадник для будущих веков — так называемый кружок Сципиона. Он не носит замкнутого характера; вокруг крупных вельмож тогдашнего Рима собираются греческие и латинские писатели. Здесь в оживленных беседах осуществляется необходимый обмен ценностями обеих культур. Полибий и Панэтий сообщают римскому обществу свое образование, которого ищут его лучшие представители, и наоборот: эти греки создают для себя новый образ Рима и его всемирно-исторической и культурной миссии.

Следующий решительный шаг сделан в последнюю эпоху республики. Кружок неотериков — его тоже было бы ошибочно представлять себе как замкнутое сообщество — объединяет молодежь с положением. Здесь впервые латинская литература избавляется от претензий традиционного общества. Консерватор Цицерон — тоже, впрочем, внесший свой вклад в развитие римского поэтического искусства — относится к кружку с некоторым недоверием, которое сказывается еще у Горация.

М. фон. Альбрехт. Содержание // История римской литературы. Том I

Книги ГЛК