Д. Дилите. Греческая мифология / Античная литература

Доолимпийский синкретизм

Греки проникли на Балканский полуостров в III тысячелетии до н. э. На своем пути они скорее всего уже имели контакты с Древней Европой, но, осев в одном месте, они смогли лучше всмотреться в цветущую Эгейскую культуру и перенять ее элементы. По индоевропейскому обычаю они построили громадные замки в Микенах, Пилосе, Тиринфе и других городах и увидели, что местные жители, которых Геродот и другие греческие писатели позднее будут называть пеласгами (не имея другого имени, так их будем называть и мы), украшают стены домов рисунками, стали приглашать критских мастеров, принесших свои сюжеты и стиль. В их рисунках нет битв лапифов и кентавров, подвигов Геракла, борьбы с амазонками и других мифологических мотивов, распространенных в более позднем греческом искусстве. Те художники рисовали лежащих львов, скачущих и пасущихся оленей, выполняющих праздничные обряды людей. Это темы, характерные для Эгейской культуры. На греческих вазах также критскими спиралями ползают морские животные, сплетаются стебли и листья растений, распускаются цветы. У пеласгов греки научились письму, начали почитать некоторых их богов, переняли обрядовые обычаи.

В XV в. до н. э. на одном островке в центре Средиземного моря произошло извержение вулкана, начался потоп и сильное землетрясение, в результате которого были разрушены города Крита и других островов, а греки переселились на опустевшие земли. Так был окончательно ассимилирован последний очаг культуры Древней Европы, сформировалась Микенская культура, названная по имени одного из важнейших греческих городов, возвышавшегося на юге Балканского полуострова. В этой культуре мы встречаем множество следов Критской культуры. Микенские греки изготавливали бронзовое оружие, имели сокровищницы с золотом, в которых хранили богатства, награбленные во время войн и разбоев, снаряжали различные вылазки. Одним таким походом была их война с Троей в XIII в. до н. э.

В XII в. до н. э. на Балканы хлынула новая волна греков-пришельцев, которая смела Микенскую культуру. Разрушенные замки заросли травой, были забыты искусство и письменность, и около трех столетий продолжались так называемые «темные века». Только в конце IX в. до н. э. снова появились ростки греческой культуры.

Греческая мифология обычно разделяется на архаическую и классическую. Часто архаическим считается III тысячелетие до н. э., а временем появления классической мифологии — II тысячелетие до н. э. [29, 3-6; 50, 321-334; 54, 18-19]. Архаический период характеризуется как господство отвратительных, страшных хтонических чудовищ, а классика богов Олимпа считается победой красоты и гармонии над безобразными и опасными хтоническими страшилищами. Такая хронология мифологии и такая оценка хтонической мифологии вызывают сомнения.

К сожалению, надо признать, что мы ничего не знаем о греческой мифологии III тысячелетия до н. э., поскольку ничего не можем сказать о греках до их прибытия на Балканы, а после их появления там их религия смешалась с религией пеласгов, и, как показывают микенские надписи, кроме своих собственных богов, они почитали Великую Богиню и других владычиц стран Эгейского мира [27, 77-116; 43, 140-144; 48, 285-289; 56, 223-225]. Микенские таблички датируются XIV-XII вв. до н. э. Следовательно, синкретизм продолжался до «темных веков». Пришельцы, принесшие эти века, возможно, укрепили индоевропейское начало и систему олимпийских богов, порядком ослабевшие из-за влияния Древней Европы в Микенах. Геродот, скорее всего, не слишком ошибался, утверждая, что Гомер и Гесиод принесли грекам мифологию. Конечно, оба они не создали ее, но, видимо, зафиксировали почти сформировавшееся ее состояние, а может быть, что-то и систематизировали. Таким образом, архаическими временами греческой мифологии, по нашему мнению, нужно считать не III тысячелетие до н. э., о котором мы ничего не знаем (греки в то время были в пути, а прибыв, устраивались на Балканах), а вторую половину II тысячелетия до н. э., иначе говоря, синкретические времена Микенской культуры. Классической олимпийской мифологии, по-видимому, выпало формироваться во время «темных веков», в XI-IX вв. до н. э.

Гомер и Гесиод (VIII в. до н. э.) представили, видимо, еще не конечный, но уже весьма важный результат этого процесса. Вряд ли стоит верить положениям, встречающимся в книгах даже и очень авторитетных знатоков [18, 28-118; 32, 204-215; 50, 24-63), что люди Древней Европы были примитивными и, боясь природной стихии, считали ее дисгармоничной, страшной, ужасной. Тогда встают вопросы: почему эпоха высокой цивилизации называется примитивной? Может быть, мы просто не понимаем мировоззрения той эпохи? Не нужно было бы также забывать, что в борьбе религий чужая религия всегда обвиняется в примитивизме, почитании чудовищ, а своя объявляется истинной.

Мифы рассказывают, что Аполлон убил дракона Пифона, провозглашавшего в Дельфах предсказания Матери Земли, и ввел там свой культ. Видимо, для того, чтобы был оправдан такой поступок, появился вариант мифа, что этот Пифон был страшен и ужасен: разорил край, преследовал мать Аполлона. Такую же борьбу религий отражают мифы об убийстве Калидонского и Эриманфского вепрей, дракона дерева Гесперид. Убившие их Мелеагр и Геракл считались героями. Когда обесценилась роль женщины в обществе, появился миф о Пандоре как виновнице всех несчастий. В древности имя Пандора, видимо, было эпитетом Матери Земли, всеобщей, все дающей праматери, а позднее греки сделали ее женщиной, открывшей сосуд с несчастьями.

Мифология стран Эгейского мира могла казаться грекам странной, непонятной или даже страшной, но это не значит, что и мы должны считать ее такой или что она на самом деле такой и была. Без сомнения, религия Эгейского мира, как и большинство других религий, могла утверждать существование не только добрых, но и злых сил. Тем не менее вряд ли оправдано представление о всех хтонических богинях и богах как о страшилищах. Кроме того, при более глубоком рассмотрении оказывается, что примитивная агрессивность хтонических существ часто преувеличивается.

Например, утверждается, что сирены заклевывали привлеченных их песнями моряков [30, IV, 29; 32, 25; 46, 28; 54. 40]. Что означает слово «сирена», неясно, поскольку греки заимствовали его у пеласгов. В «Одиссее» Гомера Цирцея говорит, что поющие на цветущем лугу сирены зачаровывают сладкой песней мужчин, которые уже не возвращаются к женам и детям, от них остаются только тлеющие кости и кожа (Од. XII 39-46). Гомер цитирует и приглашение сирен Одиссею подойти к ним: никто еще не проплывал мимо на черном корабле, не послушав их, а кто их слышал, отправляется в путь дальше радостный и многое познавший. Они сами многое знают: и что было при Трое, и что происходит на земле (Од. XII 184-191). Гомер трижды повторяет слово «знать», представляя сирен как источник абсолютного знания, от которого моряки не могут оторваться и умирают слушая. Аполлоний Родосский добавляет, что сирены — наполовину птицы, наполовину женщины, покровительствовавшие дочери Деметры, когда она была еще не замужем, то есть жила еще не в Тартаре (Apoll. Rhod. IV 891-893). Еврипид их называет дочерями земли (Hel. 167), а Платон — певицами, воспевающими гармонию вселенной (R. Р. X 617 b). Таким образом, из всех этих упоминаний мы узнаем, что эти существа, близкие Богине Птице, вовсе не были примитивными кровопийцами и что люди несколько тысячелетий назад задумывались над тем, как манящее познание не имеет конца и может быть даже гибельным. Без сомнения, сирены были опасны для Одиссея, потому что могли помешать ему вернуться домой, но это уже другое дело.

Другое чудовище, часто упоминаемое современными мифологами, — это Медуза, взгляд которой превращает в камень. Наиболее популярный вариант мифа рассказывает, что Медузу убил Персей, обещавший властителю острова Серифос принести ее голову. Однако были и другие толкования: Еврипид называет убийцей горгоны Афину (Ion. 989-991), потому что рассказывалось, что Афина, завидуя красоте Медузы, приказала и помогла Персею ее убить (Schol. ad Pind. Nem. 10), а потом прикрепила голову несчастной на свой щит, чтобы было видно, что Афина красивее. В одной оде Пиндар упоминает голову прекраснолицей (εὐπαράου) Медузы (Pyth. 12, 16). Имя Медузы также не означает ничего чудовищного. Это причастие настоящего времени от греческого глагола μέδω (μέδομαι) — заботиться, охранять, обдумывать, повелевать. Следовательно, Медуза — охранительница, повелительница. И не какая-нибудь, а обдумывающая, заботливая. Приходится только догадываться, почему прекраснолицая Медуза в сознании греков стала чудовищем. Может быть, она на самом деле была конкуренткой какого-нибудь их мифического персонажа. Античные авторы не всегда упоминают превращение в камень, но подчеркивают ее страшный взгляд, который невозможно выдержать. Стоило бы подумать, не связана ли Медуза со сферой солнца, на которое невозможно смотреть прямо. В одном гомеровском гимне упоминаются страшные глаза греческого бога солнца Гелиоса (Нот. hymn. 31, 10). Гелиоса представляли как все видящий круг (Aesch. Prom. 91), как глаза неба (Aristoph. Nub. 285; Soph. Ant. 879; Ον. Met. IV 172) или глаза Зевса (Hes. Ор. et d. 267; Macr. Sat. I 21, 120). Может быть, Медуза была конкуренткой Гелиоса. Сохранились упоминания, что в то время, когда сын Зевса Персей с дочерью Зевса Афиной убил Медузу, ее голова оказалась около Зевса (Нот. П. V 736), а родившийся из нее Пегас стал носить Зевсу молнии (Hes. Theog. 285). Змеиные волосы Медузы, возможно, означали лучи солнца, которые до наших дней и на литовских крестах, называемых солнышками, имеют вид змеек.

В Греции сохранились крупицы красивых воспоминаний о временах Древней Европы. Те времена представлялись как золотой век, в котором люди жили без забот, войн, судов, насилия. Первым золотой век описал Гесиод (Ор. et d. 109-126), потом такие описания повторили многие другие поэты. Гомер рассказал о чудесном, счастливом крае феаков, в котором последнее слово всегда произносит царица Арета, решающая мужские споры и все важные вопросы, сидя на феакийском троне рядом с царем Алкиноем (Од. VI-XII).

Вне сомнения, пришельцы греки не все понимали, не все им казалось приемлемым, многое они оценивали и объясняли по-своему. Непонятным и, возможно, даже неприемлемым для греков мог быть взгляд жителей стран Эгейской культуры на мир как на единое целое, одни элементы которого тесно связаны с другими. Культура Древней Европы, видимо, больше подчеркивала соединение, нежели разделение, общность, а не различия. Ее миксантропические мифологические существа (Богиня Птица, Богиня Змея и т. п.) показывают не примитивность мышления, не утверждение дисгармонии или анархии, как могло казаться грекам или как иногда представляется теперь, но понимание, что все в мире связано, и человек вовсе не исключение, он тоже находится в этой цепи, он тоже животное. Может быть, такое мировоззрение было определено очень важной ролью женщин, которые, будучи физически более слабыми, от природы склонны соединять, объединять, примирять, искать друзей и общности. Греки принесли индоевропейский мужской взгляд, разделяя мир на отдельные (часто противоположные) сферы, проповедуя борьбу этих противоположностей и др. Поэтому они утверждали, что из Хаоса, беспорядочной смеси элементов или даже какой-то бездны, выделились Уран и Гея, и подчеркивали противоположность этих субстанций, их борьбу. С эгей-ской мифологией расправляются силой: убивают хтонические существа, похищают и насилуют богинь, нимф, женщин. Между старшими богами идут битвы: Кронос свергает Урана, а бога времени Кроноса побеждают его дети, которые освобождаются от его власти под предводительством Зевса и поселяются на Олимпе.
 

Олимпийские боги

Значение слова «Олимп» неясно, поскольку греки заимствовали его у пеласгов. Негреческими являются взятые оттуда же названия песен, славящих богов (гимн, дифирамб, пеан), и наименования инструментов, аккомпанирующих им (кифара, форминга, сиринга). Имя только одного олимпийского бога Зевса действительно греческое. Хотя имена других богов заимствованы из эгейской мифологии или пришли из других мест, их функции были трансформированы, и в олимпийской мифологии господствует индоевропейское начало.

Бог светлого дневного неба Зевс, который, в соответствии с мифом, поделил мир с братьями по жребию и которому достались земля и небо, все же является главным богом. Т. Гамкрелидзе и Вяч. Вс. Иванов утверждают, что Зевс перенял функции обоих старших индоевропейских богов (Бога неба и Перкунаса) [42, II, 796]. Он владыка мира, главный хранитель гармонии космоса. Зевс стережет границы государств и собственности людей, опекает гостей и обычай гостеприимства. Как младший брат, спасший старших, он похож на третьего брата в сказках многих народов. Его эпитет χθόνιος (земной) и рассказы о его рождении на острове Крит напоминают о связях с мифологией Эгейского мира, элементы которой сохранились рядом с этим вполне индоевропейским владыкой, называемым отцом богов и людей.

Хотя громы и молнии старшего бога у многих вызывают страх, однако сохранить космос он, видимо, не сумел бы без помощи трех триад богинь, субстрата Древней Европы. За порядком в мире природы и людей следят три юные и прекрасные богини оры. Они смотрят, чтобы после зимы пришла весна, чтобы осень и лето не поменялись местами, охраняют основные законы человеческого рода. Три изящные хариты заботятся о красоте и радости вселенной. Три богини судьбы, старенькие мойры, предусматривают, что должно случиться, и следят, чтобы это случилось. Вечная прядильщица Клото неустанно прядет для людей нити судьбы. Лахесис их распределяет, и одним достается более тонкая, другим более толстая, одним — более длинная, другим — более короткая нить. Когда неумолимая Атропос эту нить обрывает или перерезает, человек умирает. Оры и хариты были оттеснены в сторону, оказались в тени Зевса, но для мойр (или одной мойры) в греческой мифологии сохранилось важное место. Другие боги (и сам Зевс) могут знать судьбу, но чаще всего не могут ее изменить, потому что над всем господствуют могущественные мойры. С богинями и смертными женщинами Зевс имеет множество потомков, больше всего сыновей, которые помогают ему править, борются с проявлениями религии пеласгов и существование которых показывает, что все происходит от него, отца богов и людей.

Перед переселением на Балканский полуостров греки были истинными жителями суши и даже не имели слова «море». Это слово они заимствовали у пеласгов, у которых также научились строить корабли и плавать на них, но их бог морей Посейдон все-таки ездит по морю на конях, поскольку, видимо, развевающиеся лошадиные гривы казались грекам похожими на гребни волн, а пластический образ волны, видимо, напоминал коня. Имя Посейдона пришло из эгейской мифологии, но вообще Посейдон — типично индоевропейский бог: мощный, сильный владыка морей, возбуждающий трезубцем бури или землетрясения. Греки оставили в море бывшую прежде немаловажной богиней среброногую Фетиду и другие божества, однако большого значения они не имели. Даже супруга Посейдона Амфитрита в их мифологии незначительная богиня. Синекудрый Посейдон имеет дворец в море, но принадлежит и Олимпу. Другой брат Зевса, владыка подземного мира Тартара Аид, на Олимпе никогда не показывается, чтобы не запачкать бессмертных богов пылью небытия.

Из пасти Кроноса Зевс вырвал и трех сестер: Гестию, Деметру и Геру. Последняя стала женой Зевса. Ее имя, наверное, неиндоевропейское. Интересно его объясняет грамматик Сервий (IV в. н. э.), утверждающий, что слово «Гера» (видимо, на языке пеласгов) означает «земля», а «герои» — дети земли (Serv. Verg. Вис. IV 35). Греческая Гера имеет признаки Великой Богини: она покровительница женщин, всех их дел, брака и семьи. С древних времен рядом с ней осталась кукушка. Однако она, хотя и является главной богиней, обычно оказывается в тени Зевса, отнявшего у нее большинство ее функций, и в греческой мифологии Гере чаще всего достается только роль ревнивой жены.

Богиня домашнего и общественного очага Гестия редко упоминается в литературе, но в каждом доме каждый день ей приносились жертвы, а в городах стояли посвященные ей овальные в форме ротонды сооружения, толы, пришедшие из до-индоевропейской культуры, в учреждениях самоуправления — пританеях — зажигались алтари Гестии. Имя Гестии также пришло из Древней Европы. Один орфический гимн называет Мать Богов Гестией (26, 9). Хотя у домашнего очага во все времена хозяйничала кормилица семьи мать, в Греции общественным (а может быть, и домашним) культом Гестии занимались мужчины [29, 427].

Деметра переняла функции Матери Земли, заботящейся об урожае. Ей был посвящен праздник Фесмофорий, в котором участвовали только замужние женщины. Ночные обряды этого праздника, как и посвященные этой богине Элевсинские мистерии, почитали богиню как дарующую плодородие, как покровительницу вечного круга жизни. Ее дочь Персефону, ставшую владычицей подземного мира, начали почитать вместо дающей всем приют Земли — Матери умерших. Живущая то на Олимпе, то в Тартаре, она соединяет озаренный солнцем мир с царством теней, бытие с небытием.

Таким же связующим звеном между людьми и душами усопших является Гермес, бог необыкновенной ловкости и изворотливости. Он провожает души умерших в царство Аида, покровительствует спортсменам, торговцам, путешественникам, возможно, даже ворам. Чтобы не заблудиться в горах, греки сооружали указатели дороги — называемые гермами холмики из камней. Эти гермы и общение с душами усопших — хтонические реликты, но они не мешают Гермесу быть типичным индоевропейским богом, Аргоубийцей, погубившим подчиненного Гере стража Аргоса. Древние времена немного напоминает и козлоногий сын Гермеса Пан, миксантропическое существо, стирающее границу между людьми и животными.

Очень по-индоевропейски выглядит Афина, которая даже не имеет матери: она родилась из головы Зевса, отделившись от него как богиня мудрости. Греки дали ей копье и щит, надели шлем и доспехи, сделали Воительницей. Афина — не безумная кровопийца (недаром она — богиня мудрости), она покровительствует военному искусству, науке, защищает город Афины, из-за которого когда-то состязалась с Посейдоном. Тогда она вонзила в землю копье, тотчас же превратившееся в вечнозеленое оливковое дерево, а Посейдон, ударив своим трезубцем о скалу, открыл «море» — соленый источник. Боги решили, что дар Афины лучше, поскольку море есть и в другом месте, а плодов оливы, столь необходимых людям, еще никто не знал. Дерево Афины — олива — стало деревом мира, так как оно растет долго, и поэтому нужно, чтобы не было войны, поскольку деревья, посаженные на месте вырубленных врагом, нескоро начинают давать плоды. Оливковое дерево и эпитет «совоокая» напоминают те древние времена, когда Афина была Богиней Птицей и Богиней Змеей. В одном орфическом гимне она названа змеей (32, 12). Уже не помня о тех временах, афиняне постоянно в каждое новолуние приносили в жертву находящейся на Акрополе змее медовые лепешки и однажды пришли в ужас, когда жрица объявила, что жертва осталась не тронутой, а следовательно, богиня оставила Афины (Hdt. VIII 41).

Афина научила людей прясть, ткать, делать из глины посуду, строить дома, корабли и другим ремеслам, однако кузнечное ремесло имеет отдельного покровителя — Гефеста. Его имя негреческое, но о его функциях в верованиях Древней Европы можно только догадываться, потому что в греческих мифах он появляется как индоевропейский бог, который может быть отождествлен с кузнецом, выковавшим солнце, известным в фольклоре других народов. Поздняя античность придала ему черты творца вселенной, демиурга. В ранней молодости, когда его опекали хтонические богини Фетида и Эвринома (Нот. II. XVIII 398-405), он ковал украшения, позднее — оружие богам и героям. Есть версия мифа, сообщающая, что Гера родила Гефеста сама, без Зевса (Hes. Theog. 927-929, Нот. hymn. 2, 138-140). Здесь, видимо, нужно видеть отзвук убеждения Древней Европы, что важнее не оплодотворение, но плодовитость, что земля все дает и рождает сама. Но грекам казалось, что такое дитя не может быть удачным, и они рассказывали, что он родился некрасивым, хромым, и сама Гера с отвращением сбросила его с Олимпа вниз. Другая версия сообщает, что Гефест защитил мать перед Зевсом, и тот, рассердившись, забросил его на остров Лемнос (Apollod. 13.5).

Обязанности богинь Эгейского мира покровительствовать роженицам, охранять дикую природу переняла Артемида, богиня невырубаемых рощ, нескашиваемых лугов. Будучи в прошлом лунарной богиней, она в греческих мифах отождествляется с Селеной (Луной), Персефоной и Гекатой, покровительствующей гаданиям и магии.

Весьма значительную метаморфозу претерпел ее брат-близнец Аполлон, пока не стал типичным индоевропейским богом. Некогда это был покровитель пастухов и стад, сам, как утверждает миф, служивший пастухом у Лаомедонта и Адмета, стада которых в то время увеличились вдвое. Но функция Аполлона как покровителя животных очень незначительна и почти забыта греками. В Греции Аполлон — бог света, одолевший в Дельфах Пифона и перенявший оракул Геи. Утвердившись в Дельфах, он погубил и хтоническую нимфу Тельфусу (Нот. hymn. 2, 66-209). Поскольку свет освещает, рассеивает тьму и настоящего, и будущего, кроме Дельф, в Греции были и еще несколько других мест с оракулами Аполлона. Позднее его отождествили с богом солнца, хотя культа Гелиоса он полностью не вытеснил. Будучи пастухом, он играл на флейте, поэтому иногда считается ее изобретателем (Plut. De mus. XIV 11366), но любимым его инструментом была кифара, обычно отождествляемая с лирой. Аполлон покровительствует всем искусствам и предводительствует хору муз. Музы — это древние хтонические богини. Тогда их, скорее всего, было три (Paus. IX 29, 2; Plut. conv. IX 14), а может быть, три триады, позднее слившиеся в одну группу.

Аполлон часто противопоставляется Дионису. Некоторая противоположность между ними на самом деле существует. Дионис остался на земле, он не принадлежит Олимпу, заботится о виноградниках, вине, его повозку тянут тигры, сопровождают львы, сатиры (наполовину люди, наполовину козлы), безумствующие менады. Такой его мифологический образ иногда смешивается с действительными картинами греческих Дионисий. Дионисии были веселыми праздниками вина, на которых участники шествий несли фаллос как символ Диониса — бога плодородия, но о каких-либо особых оргиях или вакханалиях в исторические времена сведений нет [26, 103].

Долгое время считалось, что культ Диониса пришел в Грецию в VII в. до н. э., но после прочтения микенских табличек стало ясно, что этот бог был известен уже в крито-микенские времена, когда он, видимо, почитался как умирающий и возрождающийся каждый год бог растительности, как бог года [12, 197-200]. В Греции еще сохранился миф, что растерзанного титанами Диониса оживили Афина, Деметра, Аполлон или что он возродился сам (Paus. VIII 37, 5; Hyg. Fab. 167). Об Аполлоне также вспоминают как о таком же умирающем и возрождающемся боге (Plut. De def. or. 21). Видимо, Аполлон и Дионис — это две стороны того же самого бога, о которых греки не забыли, даже подняв Аполлона на Олимп. Вдохновленную Аполлоном дельфийскую пророчицу пифию охватывает экстаз, как и менад Диониса. Аполлон имеет эпитеты Виноградный, Вакхический, он часто отождествляется с Дионисом (Paus. X 32, 7; Soph. Trach. 205-221; Eurip. Ion. 125; Macr. Sat. I 18, 6]. Когда зимой Аполлон отбывает из Дельф к гипербореям (в подземный мир?), то в Дельфах три месяца властвует Дионис, имеющий здесь не меньшее значение, чем Аполлон (Plut. De Delph. 9e). Следовательно, греки не подчеркивали противопоставления между Аполлоном и Дионисом, поскольку еще было живо в памяти, что они оба происходят от одного корня, являются двумя половинками страдающего, умирающего и возрождающегося бога растительности.

Есть и еще реликты того же бога. Греки не почитали Лина, бога льна Древней Европы, но печальные погребальные плачи называли линами, помня талантливого певца Лина, с которым состязался и которого убил Аполлон (Paus. IX 29, 6-9), или убитого Гераклом учителя музыки. Этого бога напоминает и Адонис, превращенный мифами из бога в юношу, убитого вепрем и воскрешенного из мертвых Афродитой, возлюбленным которой он был. Связь с Адонисом лучше всего раскрывает хтоническую сторону сладко улыбающейся богини чар любви и прелести. Дело в том, что другим возлюбленным Афродиты греки сделали происходившего, видимо, из Фракии бога войны Ареса, наслаждающегося буйством избиения, крови и насилия. Их сыновья Деймос (Ужас) и Фобос (Страх) стали спутниками Ареса, третий сын Эрот остался при матери, а дочь Гармонию взял в жены основатель Фив Кадм. В Афинах женщинам запрещалось посещать храм Ареса и участвовать в празднествах этого очень индоевропейского бога.

Олимпийских богов представляют как прекрасных, вечно юных и бессмертных владык мира. Хотя в разных местностях Греции их функции не всегда одинаково важны, не везде совпадают, в целом они отвечали за различные сферы жизни. Греки еще не подняли их на небо, но поселили в поднебесье на высокой горе Олимп, вершину которого почти всегда скрывали от человеческих глаз облака. Правда, все божества убрать с земли греки не решились, оставив на ней низших богов. В реках еще плавали речные боги, повсюду мелькали обычно дружелюбные к людям нимфы: через камни гор с ветерком прыгали ореады, в море плескались синеглазые нереиды, блестели серебром речек и источников зеленоволосые наяды, а жизнь деревьев охраняли дриады.

Боги относятся к вечной сфере бытия, а бедствующие на земле люди, их окружение и работы временны в этом мире: прожив назначенный срок, они попадают в подземное царство как души усопших. Сферы вечного бытия, временного бытия и небытия связаны между собой, однако это разные миры. Хотя в культе Деметры, видимо, были некоторые реликты идеи вечного круга жизни, греческая мифология этого не подчеркивает: в ней нет бога, возвращающего души из подземного царства. Теория метемпсихоза (переселения душ) появилась поздно: из Египта или восточных стран она пришла в VI в. до н. э. не в мифологию, а в литературу и философию.

Устроенный таким образом мир казался грекам стройным и прекрасным, они называли его космосом. Представляя такую модель мира, греки, как всегда, соблюдали меру и, как мы уже упоминали, не канонизировали ни мифологии, ни религиозных обрядов. Поэтому их литература могла черпать из мифов материал и идеи до бесконечности.