Искусство Херсонеса римского периода (I-IVв.). Керамика // Г.И. Соколов. Ольвия и Херсонес

Г.И. Соколов. Ольвия и Херсонес (ионическое и дорическое искусство)

Подробнее о книге

В первые века в Херсонес, имевший свои гончарные мастерские,
поступало немало изделий из других областей Причерноморья,
а также с Балканского и Апеннинского полуостровов, из Малой Азии и Северной Африки.
Это позволяет всю керамику, найденную в городе, подразделить на привозную и местную.

Импортную составляет находимая и в других северо-причерноморских центрах,
в первую очередь, краснолаковая продукция. Причем херсонеситы предпочитали покупать такую,
в которой преобладали четкие, резкие формы: тарелки со скупым декором,
иногда со штампом в виде ступни на донце, одноручные кувшины с реберчатой поверхностью горла,
а также шаровидные сосуды с выступами на венчике (ХМ). К тому же времени относятся красивые,
овальные, удлиненной формы блюда для рыбы со штампованным орнаментом
по дну и рубчатыми рельефными выступами по краям. Немало находят краснолаковых аретинских
и буролаковых из Пергама и Малой Азии двуручных кубков; их поверхности украшают налепные
сюжетные сцены и декоративные узоры.

На стенках сосудов часто изображались растительные мотивы, нередко лики горгоны. Известны краснолаковые кубки с налепным лаконичным орнаментом в виде гибкой ленточки, идущей по середине, сероглиняные с насечками внизу, а также одноручные чашки — серой или красной глины, с точечными узорами и с крупными, подобными орнаментальным узорам, буквами белой краской в надписях, вроде девиза «На счастье» (ГЭ).

Постепенно в херсонесской керамике первых веков (особенно в предметах из склепов II—III вв.) утрачивается гармония античных форм; все чаще появляется реберчатая поверхность, растет число одноручных, грубо сделанных сосудов. Кувшинчики и небольшие чашечки отличаются заметными, резкими гранями и формами, свойственными тому периоду (ГЭ).

Для керамики римской эпохи типично, как указывалось, покрытие стенок красным лаком. В херсонесском склепе I—II вв. среди многих других вещей найден краснолаковый кубок без ручек, похожий на кратер с рельефными листьями и плодами на нижней части — типа аретинских сосудов (ГЭ). Красный, но плохой, жидкий — лак покрывает стенки погребальной из того же собрания урны с процарапанным на плечиках именем умершей. Имя Гордия на донце краснолаковой чашки показывает, что и она, и краснолаковый светильник с головкой, имеющей над лбом вертикальный листик, уподобленный ручке, происходят из Дома Гордия. Там же найден и двухрожковый светильник, лаконично украшенный концентрическими кружками (ГЭ).

В Херсонес, как и на Боспор и Ольвию, поступали из-за моря различные фигурные красноглиняные сосуды; некоторые в виде головки сатира (ГЭ), другие в форме барашка на невысоком постаменте (ХМ) с повернутой влево и имеющей отверстие головой. 

Характерным для поздней античности изделием является блюдо с довольно высокими, почти вертикальными закраинами, покрытое жидким красным лаком. Оно похоже на боспорские, но по размерам меньше. Своеобразна его орнаментика: на дне обозначен широкий с зигзагообразными узорами крест — уже проявлявшая себя христианская символика. Типичные для того времени одноручные реберчатые кувшины, тарелки с резкими очертаниями контуров и следами красного лака, изящные кубки-чашечки дошли из восьми захоронений херсонесского склепа II-III вв.*

В Херсонесе находят посуду с зеленой поливой, импортную и местную. На одной из чашек полива осталась лишь изнутри, а на стороне, сохраняющей рельефный орнамент, обнажился красный цвет глины (ХМ).

Местный керамический материал грубее по исполнению. На многих краснолаковых сосудах лак почти незаметен, он уже настолько жидкий, что просвечивает глина, и такие сосуды непохожи на более ранние краснолаковые с блестящими стенками. Часто лак наносится небрежно, видны потеки. Художественный уровень изделий III—IV вв. несомненно снизился. Импорта в конце II века стало значительно меньше, сами же херсонеситы краснолаковую посуду хорошо делать не научились, а заказчики были не такими требовательными, как раньше.

Керамические, так же, как и известняковые, и мраморные памятники Херсонеса римского времени свидетельствуют об усиливавшемся влиянии местных племен на культуру и искусство города. Начавшие себя проявлять в эллинистические годы, теперь эти воздействия выступают все отчеливее. Изготавливаются кувшины с рельефными ручками в виде зверьков, ползущих по тулову к горлу, или с ручками, уподобленными ладоням человека, и с плечиками, обрамленными подобием гирлянды (ХМ).

Громадная двуручная чаша серой глины (ХМ) — явно местного производства: на поверхности ее тулова врезан двойной ряд трех изгибающихся линий, разделенных углубленными прямыми штрихами. На ручке и плоском бортике венчика обозначены узоры, напоминающие украшения варварских сосудов. В усиливавшейся варваризации херсонеситов убеждает и одноручный черноглиняный кувшин с высоким горлом (ХМ), далекий по своим формам от греческой посуды. Гармонические элементы, какие всегда определяли высококачественную керамику эллинских мастерских, все больше утрачивались.

Но иногда керамическое производство в Херсонесе римского времени оживляется, и тогда возникают новые своеобразные изделия. Таков шаровидный одноручный с крышкой большой сосуд (ХМ), украшенный по всей поверхности стенок реберчатыми горизонтальными полосками. Тулово небольшой, имитирующей краснолаковую технику местной эйнохои херсонесский мастер, находчивый и изобретательный в сообщении своей продукции привлекательности и красоты, окружил надписью.

О новых принципах декора сосудов свидетельствует кувшин, сильно фрагментированный, с профилированной трехчастной ручкой (ХМ). Раскраска глины имитировавшим лак красноватым покрытием выдает его местное происхождение. Однако важнее всего здесь процарапанная на стенках сцена охоты со схематическим изображением людей с копьями, зверей и божества, торжественно простирающего руку с кубком. Творческие методы мастеров различных и в первые века колонизации обособленных городов Северного Причерноморья все чаще начали в годы римской империи обретать общие черты. Процесс дальнейшей христианизации и феодализации не мог не оказывать воздействия на формы искусства и, по существу, объединять различные племена. В этом отношении очень показательна трактовка на упомянутом красноглиняном сосуде очевидно бородатого Диониса с канфаром в правой руке и с тирсом в левой. Резкий профиль бога предельно условен, и в его схематизме много общего со стилем росписей в склепах сабазиастов Пантикапея. Но крупный зоркий глаз, широкие плечи, большая борода его, несмотря на примитивность рисунка, производят такое впечатление, что прощаешь позднеантичному мастеру эту необычную для классики слишком упрощенную манеру и проникаешься выразительной силой новых рождавшихся тогда художественных принципов.

На лице человека, обращенного взглядом туда же, куда смотрит Дионис, также условно обозначены глаз, нос, борода. В одной руке этот, возможно, охотник или воин держит копье или стрелу, в другой — щит или лук. Слева от Диониса видна крупная лошадь с заштрихованным туловищем, а правее — рыбы; все в предельно эскизной манере. Примитивизм и простота рисунка настолько сильны, что более конкретно о связях фигур сказать трудно. Справа от охотника, или воина, показана бегущая и оборачивающаяся собака, ниже — другая, преследующая зайца. Сцена представлена со свойственной поздней античности наивностью, непосредственностью и в то же время живостью, но, кажется, что художник свободно мог бы нарисовать те же образы, используя приемы классического античного искусства**.

Гончарное ремесло своеобразно сливалось тогда с коропластикой, кризис которой отмечался выше в связи с терракотовыми статуэтками. Утрачивая былые возможности отражения значительных и великих идей, мастера обращались преимущественно к декоративным задачам и создавали в своих хотя и камерных образах предметы вроде упоминавшейся выпге плитки с двумя бодающимися козлами (ХМ).

При украшении щитков глиняных лампочек, светильников еще сохранялась традиция воспроизведения различных сценок, фигурок людей, животных во всевозможных порой многофигурных, порой лаконичных композициях.

Светильники римского Херсонеса чаще всего однорожковые, с вертикальными ручками и рельефно оформленными щитками. Изображение на них окружено обычно декоративной лентой с орнаментом ов, а порой схематически воспроизводит восьмилепестковую розетту или стилизованную лозу, или, как на щитке одной из лампочек, — хорошо вылепленные лозу, листья и гроздья винограда. Сюжеты рельефных щитков весьма разнообразны.

Примечательна и форма найденных краснолаковых светильников. У одного, украшенного двумя ползущими по краю змейками, щиток уподоблен шестилепестковой, похожей на колесо розетте с отверстиями (ХМ). У другого, кроме обычной вертикальной ручки, имеются и две горизонтальные, изогнутые и профилированные (ХМ). Иногда на чуть вогнутых щитках помещались крупные в профиль головы Афины или воина в шлеме (ХМ); в таких композициях сохранялись еще старые традиции камерного рельефа. Порой, однако, приходится долго всматриваться в изображение, чтобы понять сюжет: ясность и гармония постепенно исчезают.

Можно видеть на щитках светильников и мифологических почитавшихся в Херсонесе героев. На одном — Геракла, поймавшего киринейскую лань, на другом — крылатого амура, плывущего по морю на дельфине (ХМ). Основа подобных композиций уже не рельефно-плоскостная, а скорее объемно-пространственная. Рога лани слишком сложно-ветвистые, напряжение Геракла выражено с большим умением, силой, жертва кажется слабой и беспомощной. Коропласт хорошо моделирует резкий поворот героя, запрокинутую голову лани, наслаждаясь будто в последний раз предоставленной ему возможностью пластически воспроизвести в искусстве могучее тело Геракла, его вздувшиеся мускулы, сильную согнутую ногу, коленом которой он прижал лань к земле. Утрировка изобразительных элементов воспринимается уже как нарочитое возвращение к добрым старым методам перед решительно наступавшим средневековьем.

На щитке крупной лампочки с амуром, оседлавшим дельфина, терракотовый рельеф воспринимается самостоятельным пластическим узором, положенным на плоскость, но связанным с ней менее органично, чем раньше. Особенно четко утрата единства рельефа с плоскостью выступает на окружающем щиток кольцевидном ободке с растительными мотивами. Виноградные листья и гроздья фактически независимы от плоскости фона, который смотрится как часть светильника, а гроздья винограда — как пластическое миниатюрное воспроизведение отдельных от светильника плодов, расположенных по краю щитка***.

Мастер словно любуется светотеневыми эффектами; зыбкая поверхность виноградных гроздей с дробностью множества ягод оттеняется плоскостью фона. Стремясь заполнить все поле щитка, коропласт показывает вверху быстро бегущую собаку, стремящуюся обогнать амура, мчащегося на дельфине (ХМ). Эта забавная сценка, требующая больше места, чем маленький щиток, несомненно, повторяет популярную в то время живописную или мозаичную композицию, понравившуюся коропласту. Как последние отзвуки погибавшей античности, как воспоминания художников о былой пластической красоте классических образов воспринимаются на светильниках эти изображения головы Афины или воина, Геракла, поймавшего лань, амура на дельфине.

Можно видеть на щитках светильников и различные бытовые сценки — борьбу гладиаторов, цирковые номера с дрессировщиком, усмиряющим хлыстом животное, или какой-либо другой сюжет, далекий от мифологических образов.

В композициях появляется все больше детальности и мелочности, постепенно, от века к веку подтачивавших и наконец разрушивших великую мифологическую сущность античных образов. Жизнь с ее реальным бытовизмом вторгалась в художественную ткань поздней античности. Гладиаторы в рельефах сильные, но в их фигурах нет поэзии, какую зритель ощущал, видя побеждающего лань Геракла; дрессировщик, собирающийся хлестнуть кнутом животное, забавен, но юмор сцены уже не тот, что был в изображении собаки, пытавшейся обогнать маленького крылатого божка на быстро плывущем дельфине.

Поэзия мифа исчезала, на смену ей приходило менее понятное, но более серьезное, конечно, тоже в основе своей поэтическое ощущение таинственности бытия, а позднее — трагичности мира, какое приносило с собой христианство. Композиции на щитках светильников с их незамысловатыми забавными сюжетами отражали, как в капле воды, сущность новшеств, рождавшихся в сознании человека на рубеже двух великих эпох — на склоне античности и в преддверии христианства.

Примечания

* Там же найдены перстни, браслеты, кольца, пряжки, бусы, пряслица, иглы, замки, ключи, костяные ложечки, стили, игральные кости, монеты, светильники.

** Возможно, что мастер сознательно наносил свои линии иначе, чем его предшественники. Много позже французский художник XIX-XX вв. Матисс, умея рисовать в классической манере, предпочитал иной стиль, чем и прославился в истории искусств.

*** Двойственность, разобщенность фона и изображения свойственна и многим мраморным рельефам поздней античности; особенно проявили они себя в соотношении рельефных украшений и стенок знаменитого саркофага Елены из Ватиканского музея.