Н.К. Малинаускене. Синтаксис простого предложения // Введение в историю латинского языка (классический период)

ЛЕКЦИЯ 6

1 СИНТАКСИС ПРОСТОГО ПРЕДЛОЖЕНИЯ

Основным моментом, отделяющим классическую латынь от архаической, является синтаксическое развитие. Направление, в котором шло это развитие, во многом аналогично тому, что происходило в фонетике и морфологии: устранение архаических черт, вытеснение диалектизмов, отказ от элементов разговорной речи.

Устранялись, в частности, такие архаические черты, как прямое дополнение в винительном падеже при отглагольных существительных на -tio, соединение винительного целого и части, приглагольное партитивное употребление родительного падежа, которое, вероятно, могло возникнуть под влиянием диалектов (партитивное дополнение было характерно, например, для умбрского). Сокращалось также употребление accusativus exclamationis без вводящего междометия. Классическая латынь отказывается от разговорных тенденций, проникавших в язык литературы в плавтовскую эпоху, как, например, от стремления к предложному управлению рядом с беспредложным.

Главным же было создание средств для выражения более сложных связей между вещами и явлениями и более глубокого, индивидуального отношения к окружающему миру. Так, в языке классического периода надежные функции усложняются, падежам придаются новые значения.

Яркий пример в этом отношении — ablativus comparationis. Его значение восходит к индоевропейскому отложительному падежу и в архаической латыни относится обычно к предмету, имеющему то или иное качество в предельной мере, например, у Плавта (Amph. 1060): nec mе miserior femina est нет женщины несчастнее меня, я самая несчастная. В обычных же сравнениях используется союз quam чем. В классической латыни возрастает роль ablatlivus comparationis в сравнениях обычного типа, особенно у поэтов. Конечно, здесь могло сыграть роль влияние genetivus comparationis, употребительного в языке греческой литературы. Тем не менее, для классической латыни это, по-видимому, не «грецизм», а оживление в литературном языке ослабевшего падежного значения, характерно го для самого латинского языка.

В классический период выросло количество переходных глаголов, управление винительным падежом развивалось за счет управления дательным и аблативом. Особенно активными оказались здесь глаголы из группы verba affectuum: ridere смеяться, gaudere радоваться, dolere печалиться, flere плакать. Поддержку этому процессу можно видеть в употреблении при глаголах подобной семантики винительного падежа среднего рода местоимения или прилагательного (id studere) или в винительном падеже внутреннего объекта (figura etymologiса: dolere dolorem). Однако суть этого явления историки языка видят в том, что аблатив при verba affectuum обычно имеет причинное значение, указывая на внешний объект, вызывающий чувство, а винительный падеж выражает содержание чувства, устанавливает связь между этим чувством и его объектом (Тронский, 1953, с. 207—208).

В поэтическом языке особенно расширяется употребление родительного падежа, выражающего самые разнообразные и отвлеченные отношения. Это может быть genetivus relationis который зависит от прилагательного и уточняет или ограничивает его значение, указывая на ту область, в которой действителен данный признак (aeger animi страдающий душой). Например, у Горация (Саrm. I, 22, 1): integer vitae scelerisque purus нетронутый жизнью и чистый от преступления.

Genetivus qualitatis, который первоначально имел значение просто принадлежности (homo generis Graeci человек греческого происхождения) или меры (puer novem annorum мальчик девяти лет), в дальнейшем начинает выражать именно внутренние качества (vir et consilii magni et virtutis муж и большого разума и доблести — Caes. Bell. Gall. III, 5). постепенно вытесняя более употребительный ablativus qualitatis в область выражения внешних физических качеств (Britanni... capillo sunt promisso британцы отличаются длинными волосами — Caes. Bell. Gall. V, 14).

Классическая латынь значительно расширяет область употребления дательного падежа для выражения личного отношения субъекта к действительности. Так, глагол aemulari у Цицерона с винительным падежом имеет значение соревноваться, а с дательным — завидовать. Известно разное значение глагола consulere: с винительным падежом спрашивать совета у кого-либо, с дательным — заботиться о ком-либо. У Ливия появляется дательный падеж «точки зрения»: vere aestimanti для (с точки зрения) правильно оценивающего — Liv. XXXVII 58. Иногда дательный падеж вытесняет родительный для указания более тесной связи между предметами, как, например, у Горация (Carm. I, 15, 21-22): exitium tuae genti гибель твоему роду (наряду со чтением tuae gentis твоего рода). По трактовке И.М. Тронского (195З, с. 209), выражение Вергилия (Аеn. 5. 451) it clamor caelo идет к небу крик нельзя понимать в значении дательного направления, ибо оно не равнозначно выражению it clamor ad caelum. Выражение с предлогом означает направление к небу, а дательный падеж вносит оттенок предназначения.

Вообще предлоги архаической латыни еще тесно связаны со своими конкретными пространственно-временными значениями. Поэтому классическая латынь тяготеет к беспредложным падежным конструкциям для повышения абстрактной силы языка. Здесь опять-таки не следует стараться искать аналогий в греческом синтаксисе, поскольку в латыни усложнение надежных функций имеет свои истоки и свою внутреннюю логику.

Развитие падежных функций мы проследим на фрагментах поэтических текстов Вергилия и Горация, с наследием, а также с особенностями языка и стиля которых сегодня познакомимся ближе.

О книге: 

Н.К. Малинаускене. Введение в историю латинского языка