Н.К. Малинаускене. Публий Вергилий Марон // Введение в историю латинского языка (классический период)

2. ЛИТЕРАТУРНЫЕ ПАМЯТНИКИ

Публий Вергилий Марон (70—19 гг. до н. э.) родился в небольшой деревушке вблизи города Мантуи. В юности он изучал философию и риторику, учился у философа-эпикурейца Сирона. Биографы подчеркивают спокойный и добродушный характер поэта, никому не завидовавшего, не имевшего ни к кому претензий, позволявшего пользоваться своей библиотекой, за что его любили и уважали.

В сороковые годы I в. до н. э. появляются первые литературные опыты Вергилия, подражающего неотерикам, главным образом, «ученой поэзии» Катулла. Свои первые произведения Вергилий никогда не издавал. После его смерти был составлен сборник «Appendix Vergiliana», в который включены и не принадлежавшие Вергилию произведения.

Известность пришла к Вергилию после выхода сборника из эклог («отобранных» стихотворений) под названием «Буколики», то есть «пастушеские песни». В них поэт опирается на эллинистическую традицию, идущую от «Идиллий» Феокрита. Его пастухи живут в идеальной буколической стране Аркадии, которая, правда, имеет и римские черты. В стихотворениях постоянно повторяются эпитеты tener нежный, mollis мягкий, lentus спокойный, viridis зеленый, звучат пастушеские свирели, пение птиц, журчат ручейки. Пастухи у Вергилия воспевают любовь, и в X эклоге поэт утверждает: Omnia vincit Amor et nos cedamus Amori. В эпоху войн такая условная жизнь вдали от богатства и власти, посвященная любви и поэзии, воплощала мечты Вергилия о мире.

Больше всего внимание исследователей привлекала IV эклога, в которой Вергилий воспевает будущее рождение младенца, несущего золотой век. Отцы церкви Евсевий и Августин считали, что Вергилий предсказал рождение Хрисга. Благодаря этому предсказанию, а также элементам христианской морали в наследии Вергилия, в средние века его называли магом и пророком, а Тертуллиан говорил о его «естественно христианской душе» — anima naturaliter Christiana (Apol. 17, 4).

Тем не менее уже в «Буколиках» появляются мотивы обожествления Августа. После появления этого сборника Вергилий сближается с Меценатом, другом и советником принцепса и покровителем поэтов. В тридцатые годы, видимо, под влиянием Мецената, Вергилий пишет дидактическую поэму «Георгики», прославляющую и поэтизирующую деревенский труд как опору римского государства. Это отвечало интересам Августа, стремившегося возродить разоренное гражданскими войнами сельское хозяйство Италии.

Главным трудом жизни Вергилия стал героический эпос «Энеида», начатый в 29 г. до н. э., в центре которого мифический предок римлян Эней, сын Венеры, воплощающий римские доблести и добродетели. Поскольку род Юлиев, к которому принадлежал и Август, вел свое происхождение от Иула, сына Энея (а тем самым и от Венеры), то Вергилий прославлением Энея утверждал и божественность Октавиана Августа. Над поэмой Вергилий работал до конца своей жизни и ее не закончил. Поэтому в ее тексте осталась некоторая непоследовательность в развитии сюжета, неровности изложения, незаконченные гекзаметры (58 строк), иногда даже пробелы (например, III 340).

«Энеиду» принято считать глубоко рационалистической поэмой, тщательно продуманной, организованной, классически совершенной и не похожей ни по стилю, ни по духу на поэмы Гомера, с которым Вергилий словно вступает в соревнование. Тем не менее исследователи (см.: А. Ф. Лосев. Хтоническая ритмика аффективных структур в «Энеиде» Вергилия. — Ритм, пространство и время в литературе и искусстве. Л., 1974) подчеркивают и иррациональность, страстность, бунт против гармоничного и уравновешенного. Это выражается в поэме, в частности, обилием таких слов, как amens безумный (II 314, 745), furia фурия, ярость (X 68, XII 101, 668), saevus дикий, ardens пылкий, cupido страсть, ater мрачный, insania безумие, aestuo бешусь, fervidus кипящий и т.д., указывающих на экстатические состояния и хтонизм (от греч. земля), специфичный для доклассических форм античной мифологии с ее дисгармоническим и непропорциональным характером.

Свой материал Вергилий располагает по заимствованной у Гомера схеме: книги I—VI, посвященные бегству Энея из Трои и его приключениям, соотносятся с «Одиссеей», а книги VII— XII, описывающие подготовку к боям и военные эпизоды, сближаются с «Илиадой». Вергилий копирует гомеровские мотивы (как божественного, так и человеческого плана, например, гнев Посейдона у Гомера и гнев Юноны у Вергилия), ситуации (Эней плывет по тому же пути, что и Одиссей), отдельные сцены (поединок Ахилла и Гектора в «Илиаде» и поединок Энея и Турна в «Энеиде», изготовления щита для Ахилла и Энея) и даже выражения (volventibus annis в круговороте лет).

Язык поэмы выразителен, афористичен, в нем нет тяжеловесности архаического римского эпоса и усложненной утонченности эллинистической поэзии. Как отмечает Михаэль фон Альбрехт, Вергилий «ограничивается незначительными намеками на архаизирующий колорит.., но в целом его латынь, насколько возможно, далека от энниевой пестроты» (История римской литературы, 2004, с. 717). Однако, по мысли А.Ф. Лосева, «язык «Энеиды» должен быть заново изучен и противопоставлен бытовым и общераспространенным, общепонятным формам в латинском языке. Словари Цицерона, Цезаря или даже Горация и Овидия здесь не помогут» (ук. соч., с. 159).

Отметим некоторые самые существенные особенности языка Вергилия, часто связанные с общей римской эпической традицией. Родительный падеж единственного числа I склонения может оканчиваться на -ai (aurai — VI 747, - aquai — VII 464), родительный падеж множественного числа и в I и во II склонениях — на -um (Aeneadum, Dardanidum, deum, Pelasgum, superum, virum). Вместо формы dea часто встречается diva (например, IV 265). В III склонении существительные amnis, classis, ignis, imber имеют аблатив на -i, а причастия в родительном падеже множественного числа, очевидно, по метрическим соображениям, могут оканчиваться на -um: volantum, sequentum. В IV склонении в дательном надеже единственного числа представлено архаическое окончание -u вместо -ui: aspectu, сurru, metu, portu. В V склонении слово dies может иметь форму родительного падежа единственного числа dii (1636).

Встречаются отступления в роде, например: stirps (XII 208) и vulgus (II 99) — мужского рода, finis (II 554) и silex (VI 471) — женского рода. Имена существительные на -tor и -trix употребляются как приложения: Dirae ultrices (IV 610), ultrices Curae (VI 274). Прилагательное III склонения трех окончаний alacer, alacris, alacre бодрый имеет в мужском роде форму alacris (VI 685). Вместо обычных количественных числительных, очевидно, по метрическим соображениям, ставятся формы, составленные путем умножения частей числительных: ter denl = triginta, bis sex = duodecim. Для системы местоимений характерны архаизмы olli (вместо illi), quis (вместо quibus), стяженные формы mi, nil.

В формах системы активного перфекта у глагола синкопируются слоги -ve- и -vi-: intxasti, laxarant. Наблюдается смешение спряжений, встречается окончание -ier в пассивном инфинитиве настоящего времени, есть формы имперфекта в IV спряжении на -iba-, вместо -ieba- (lenibat — VI 468). Вместо префиксальных форм глагола часто представлены простые (simplex pro composito), ср., например, ruunt вместо proruunt или eruunt (I 83, 85).

В синтаксисе надежей наблюдаются следующие особенности. Гораздо чаще, чем в классической прозе, встречается genetivus relationis (dives opum — II 22, indignus avorum — XII 649, immunis belli — XII 559, infelix animi — IV 529); есть случаи употребления genetivus epexegeticus (appositivus): molem equi (II 32), corpora heroum (VI 306), ab sede Lavini (I 270).

Дательный падеж направления заменяет сочетания с предлогами ad и in + винительный падеж (alto prospiciens — I 126, defigunt telluri XII 130); употребителен dativus finalis при существительных (locus insidiis IX 237, templis honor I 632) и дательный падеж при глаголах со значением сражаться, бороться (pugnabis amori — IV 38), по-видимому, в подражание греческому языку. Чаще, чем в прозе, ставится dativus ethicus при выражениях просьбы, угрозы, ожидания (fata tibi I 258).

Винительный направления употребляется с опущением предлога (venit litora I 2-3, averteret oras IV 106). Встречается accusativus при непереходных глаголах: spirare (I 404), tremescere (XI 403). Весьма употребителен accusativus relationis (graecus): oculos suftecfi (II 210), animum arrecti (I 579).

Аблатив без предлога отвечает на вопросы «откуда?» и «где?» (ablativus loci), с опущением предлога а (ab) аблатив при существительном указывает на происхождение (ablativus onginis). Употребителен ablativus materiae (crateres auro II 765).

Переходные глаголы употребляются в значении непереходных (accingunt II 235), активно встречается praesens historicum или perfectum вместо praesens, императив часто усиливается прибавлением форм повелительного наклонения age, agite, i, i nunc в смысле междометия, инфинитив стоит на месте обычного родительного падежа герундия (amor cognoscere II 10), пассивный инфинитив иногда при прилагательном имеет смысл винительного отношения (maior videri VI 49).

Поэма богата самыми различными тропами (метафоры, метонимия, эвфемизмы) и фигурами (аллитерация, эллипсис, повторения, бессоюзие, гендиадис, эпитеты, сравнения, гиперболы, литоты, плеоназм, тавтология), что напоминает о риторическом образовании Вергилия.

Художественное мастерство поэта сделало «Энеиду» классическим произведением уже для римлян, ее изучали в школах, она была предметом подражания. Для европейской литературы «Энеида» долгое время была основным образцом античного эпоса и оказала влияние на эпические поэмы Нового времени.

Об авторе: Н.К. Малинаускене

О книге: Введение в историю латинского языка

Книги ГЛК