М. фон Альбрехт. История римской литературы. Вторая глава: II. поэзия. A. Эпос и драма. Пакувий. Литературная техника. Язык и стиль
Михаель фон Альбрехт. История римской литературы
От Андроника до Боэция и ее влияния на позднейшие эпохи
Перевод с немецкого А.И. Любжина
ГЛК, 2003. Том I.
Примечания, библиографию, хронологическую таблицу,
список сокращений смотрите в печатном издании книги
Литературная техника
Насколько нам известны греческие оригиналы Пакувия, он относится к ним весьма свободно. Эта позиция не удивительна в авторе, который уже в выборе материала обнаруживает вкус к непривычному. Вероятно, он расширяет трагедии с помощью сцен, позаимствованных из других пьес. В Антиопе хор составляют Attici. Здесь Пакувий отходит от Еврипида и следует за эллинистическим поэтом. В Пенфее ему удается перещеголять Еврипида: безумец у него видит Евменид. Пакувий смотрит на мир глазами художника: он — мастер эффектных сцен; особенно потрясающим было, по свидетельству Цицерона (Tusс, 1, 106), явление духа умершего сына в Илионе.
Необычайно тонко завязана интрига в Меде. Этот последний — сын Эгея и Медеи — в поисках своей матери попадает в Колхиду. Он пойман и приведен к царю Персу, которого оракул предостерег об опасности, угрожающей ему со стороны потомков Ээта; поэтому Мед выдает себя за сына коринфского царя Креонта. Медея — которую тоже не узнают — прибывает в Колхиду и вызывается отвратить царящую в стране засуху человеческой жертвой. Ее выбор падает на чужеземца, которого она считает сыном своего врага Креонта, однако — сама не зная, что говорит правду, — для правдоподобия объявляет сыном ненавидимой в Колхиде Медеи. Обман, без ведома обманщика оказавшийся истиной, напоминает Плавта (Роеп. 1099). Как только они встречаются, они узнают друг друга — и затем убивают царя Перса. Хитрые козни здесь навлекают опасность, которую они призваны устранить; узнавание основано на взаимности. Пакувий, конечно, не выдумал эту интригу, однако усвоение столь утонченного — разумеется, эллинистического — искусства показывает нам римскую драму с неожиданной стороны, возвращающей нас к предыстории греческой комедии интриги. Римская публика, кроме того, могла — через родственные отношения и важные элементы действия, как, напр., месть брату отца — вспомнить и о Ромуле.
Язык и стиль
Эстетическая тщательность Пакувия распространяется и на языковую сферу. В попытках создать «высокий» трагический стиль он творит на пределе возможностей латинского языка.
С одной стороны, он обращается к архаическим элементам, которых Энний в своих трагедиях избегал: местоименные формы, как, напр., ques sunt es? (trag: 221 R.), генитивы на -um вместо -orum. С другой стороны, он заимствует греческие слова (camterem, thiasantem, «поворот»; «спутник Вакха») и образует особо смелые прилагательные по греческим образцам: repandirostrum «с загнутой назад мордой», incurvicervicum «с искривленным затылком» (trag. 408 R.). Пакувий ввел в литературный язык прилагательные на -gena и -genus; Акций и другие последовали за ним в этом отношении; точно так же он получил в наследство от предшественника свое предпочтение к суффиксу -tudo. В иных случаях языковую пестроту фрагментов, которые при первом чтении производят прямо-таки авантюрное впечатление, нужно воспринимать, учитывая два соображения: во-первых, частота отклонений от нормы в наших фрагментах обусловлена искажением перспективы в цитации грамматиков, которые преимущественно интересовались исключениями, во-вторых, многие суффиксы во времена Пакувия были продуктивнее, чем в позднейшую эпоху, а многие флексии и способы словообразования не были нормированы. Но несмотря на все это, язык Пакувия должен был казаться значительно более странным, чем, скажем, таковой же Плавта, кого никто не мог бы упрекнуть в том, что он пишет не по-латыни.
Однако было бы большим недоразумением объяснять это «инородным» происхождением Пакувия. Для специалиста по трагедиям, который и их пишет немного, в языковой сфере также действует сознательная воля. Как и при выборе оригиналов, Пакувий стремится и здесь исчерпать все возможности. Он ставит свой искусственный язык на сколь возможно более широкую основу, чтобы иметь под рукой множество регистров.
Может быть, это далеко не случайность, что два особо смелых образования, которые мы только что процитировали, происходят из одной пьесы, при создании которой речь шла о том, чтобы превзойти двух латинских предшественников. В некотором смысле Пакувий довел до логического конца вкус своего дяди к находкам в языковой сфере.
Сопоставление с Еврипидом (frg. 839 N.) дает возможность четко установить самостоятельность Пакувия в формировании стиля: анапестический метр заменен трохеическим септенарием; новшество по сравнению с оригиналом — нагромождение глаголов, имеющих целью обозначить творческую силу эфира: omnia animat format alit gerit creat, «все одушевляет, формирует, питает, делает, создает». К признакам барочного стиля относится также асимметрия: противоположное понятие отображается только в двух глаголах — sepelit recipitque, «погребает и принимает в себя». С другой стороны, здесь встречаются и симметрично выстроенные антитезы в рамках длинного стиха.