Аристон Хиосский // Фрагменты ранних стоиков. Том 1. Зенон и его ученики

 

Сенека. Письма к Луцилию 94, 5-17.

5. Те, кто склонен считать этот раздел бесполезным, говорят следующее: «Если что-то перед глазами мешает видеть, это надо убрать. А пока оно мешает, тщетно настаивать: «Ты пойдешь так, а руку протянешь этак». Подобным же образом, когда что-то ослепляет душу и мешает ей узреть порядок ее обязанностей, попусту предписывать: «Так живи с отцом, а так обходись с женой». Предписаниями ничего не добьешься, пока ум затуманен ошибками; а когда они рассеются, — тогда-то и станет яснее, в чем суть каждой обязанности. А иначе ты станешь поучать, что делать здоровому, но здоровья-то не принесешь.

6. Ты объясняешь нищему, как обращаться с богатством, — но разве такое может случиться, пока остается бедность? Показываешь голодному, что делать в сытости,— лучше утоли голод, терзающий его внутренности; то же самое говорю тебе обо всех пороках: их нужно устранить, а не предписывать того, что невозможно, покуда они остаются. Если не изгонишь ложных мнений, от которых мы страдаем, то скупца не убедишь тратить деньги, а труса — презирать опасности.

7. Заставь его понять, что деньги — не благо и не зло; покажи ему, что богачи несчастнее всех. Заставь его узнать, что предмет всеобщих страхов — смерть и боль — не так страшен, как толкуют. И в смерти, которой никому не избежать (таков закон!), есть немалое утешение — она бывает только раз. А в боли лучшее лекарство — стойкость духа, которая облегчает страдания и все пере носит терпеливо. Природа страдания хороша тем, что долгое страдание не бывает сильным, а сильное — долгим. Следует мужественно принимать все, что предписывает мировая необходимость (mundi necessitas).

8. Когда ты с помощью этих предписаний побудишь его осознать свое действительное положение, и когда он поймет, что блаженная жизнь заключена не в наслаждении, а в согласии с природой, когда он полюбит добродетель как единственное благо человека, позора станет избегать как единственного зла и будет знать, что все остальное — богатство, почести, доброе здоровье, силы, власть — суть безразличное (media pars) и не должны причисляться ни к благу, ни к злу, — тогда уж ему не понадобится советчик, напоминающий о мелочах: «Ходи так, обедай этак... Это подобает мужу, это — женщине, это — женатому, это — холостому».

9. Те, кто усердно напоминает об этих вещах, обычно сами не могут их исполнить. Так наставник воспитывает мальчика, бабушка — внука, а учитель гневно рассуждает о том, что гневаться нельзя. Зайди только в школу, где учат грамоте, и узнаешь, что все, чем надменно кичатся философы, содержится в детских прописях.

10. Затем: будешь ты давать советы о вещах очевидных или о сомнительных? Очевидное не нуждается в советчике; тому, кто дает советы в вещах сомнительных, нет веры; значит, предписывать вообще излишне. Поэтому усвой следующее: если ты советуешь о вещи сомнительной и двусмысленной, совет нужно подкрепить доказательствами; а если соберешься доказывать, то основания твоих доказательств будут значить больше, чем советы, и их одних будет достаточно.

11. «Так нужно относиться к другу, так — к гражданину, так — к союзнику». Почему? — «Потому что это справедливо». Но все это я и узнаю из раздела о справедливости. Там я нахожу, что к справедливости нужно стремиться ради нее самой, а также что к ней нас нельзя принудить ни страхом, ни наградой. Тот не справедлив, кому в этой добродетели нравится еще что-то кроме нее самой. Раз я все это усвоил и впитал, что мне пользы от этих наставлений, чему они учат ученого? Давать наставления знающему излишне, а для незнающего этого мало: в самом деле, ему нужно не только услышать, что ему советуют, но и почему.

12. Так кому же, повторяю, нужны эти предписания,— тому, у кого есть истинные мнения о добре и зле, или тому, у кого их нет? Тому, кто их не имеет, ты ничем не поможешь. Его уши послушны молве, противной твоим поучениям. А тот, кто точно судит, чего избегать и к чему стремиться (de fugiendis petendisque), и сам знает, что ему делать, — даже без твоих наставлений. Значит, всю эту часть философии можно опустить.

13. Мы совершаем проступки по двум причинам: или в душе есть порочность (malitia), укрепленная превратными мнениями, или душа — даже если она свободна от ложных мнений — склонна к ним и быстро повреждается, когда некое представление (species) влечет ее в неподобающем направлении. Стало быть, мы должны либо вылечить больной ум (mens aegrota) и освободить его от пороков, или же занять ум, хоть и свободный от них, но склонный ко злому. И того, и другого достигают основоположения философии (decreta); следовательно, упомянутый выше род предписаний ничего не дает.

14. Кроме того, если наставлять каждого в отдельности, — это неподъемное дело. Ведь ростовщику нужны одни предписания, земледельцу — другие, торговцу — третьи; тому, кто домогается дружбы царей, — свои, тому, кто любит равных, — одни, а тому, кто нижестоящих, — другие.

15. В браке нужно будет предписывать, как кому обходиться с женой, которою взяли в девичестве, а как — с женой, которая и до замужества знала мужчин, как — с богатой, а как — с бесприданницей. И неужели, по-твоему, нет никакой разницы между бесплодной и плодовитой, между пожилой и помоложе, между матерью и мачехой? Все виды охватить мы не в силах; а ведь каждый требует своего. Что до законов философии, то они кратки и связывают все.

16. Прибавь еще, что предписания мудрости должны быть законченными и определенными. Если их никак нельзя определить, они вне мудрости. Мудрость познала границы вещей, значит, эту наставительную часть философии нужно опустить, ибо то, что она обещает немногим, она не может доставить всем, а мудрость достигает всех.

17. Безумие всех людей отличается от того, которым занимаются врачи, лишь тем, что там страдают от болезни, а здесь — от ложных мнений. Там причины неистовства — в плохом здоровье, а здесь безумие есть нездоровье души. Если кто будет наставлять безумного, как тому говорить, как ходить, как держать себя в общественном месте, а как — дома, тот сам станет безумнее того, кого наставляет. Надо лечить гневливость и устранить саму причину неистовства. Так же надо поступать и с душевным безумием: нужно устранить его, а иначе все наставления пропадут впустую».

Вот что говорит Аристон.

 

Фрагменты ранних стоиков. Том 1. Зенон и его ученики.  Перевод А.А. Столярова

Зенон Китийский // Фрагменты ранних стоиков. Том 1. Зенон и его ученики